Фотьев Николай Иванович

Амурский баснописец и прозаик Николай Иванович Фотьев родился в 1927 году в селе Малиновка Алтайского края. После окончания семилетки поступил в сельскохозяйственный техникум в городе Бийске. Получив специальность зоотехника, работал в Монгольской Народной Республике.

В 1954 году Н. Фотьев продолжил учёбу в Благовещенском сельскохозяйственном институте и окончил его в 1955 году. К этому времени относится начало литературной деятельности будущего писателя. Первые басни появились в областных газетах, затем в «Тихоокеанской звезде», журнале «Дальний Восток» и альманахе «Приамурье». В 1957 году в Амурском книжном издательстве выходит первый сборник Н. Фотьева "Басни", в 1962 г. - «Куриная карьера». В то же время он пробует свои силы в прозе. Его очерки о красоте, богатствах и своеобразии амурской земли, о людях, самоотверженных и преданных этой земле, объединены в сборниках «Те далекие свидания» (1968), «Земля, на которой стою» (1973), «Реки радости» (1976).

Первым крупным произведением Н. И. Фотьева стала дилогия «Вы остаетесь за нас» (1974), итогом 25-летней работы - сборники рассказов и повестей «Горная малина» (1981) и «Коренные берега» (1982).

Писатель продолжает совершенствоваться и в басенном творчестве. В последние годы вышли сборники басен «Глядя в корень» (1980), «Жертва случая» (1984), «Обоюдная польза» (1986).

Н. И. Фотьев — член Союза писателей России.

Умер 2 апреля 2010 года, похоронен в Благовещенске.

Листая страницы книги
Мужчины в доме
(Отрывок из рассказа)

...Изрядно продрогнув, Афонька вернулся в избу. Хозяйка чинила одежду. Митька с Любкой спали.

- Ты чего ж так? Фуфайку накинул и полчаса на морозе. Заболеешь вот, что я потом твоей матери отпишу?

- Не, я закалённый, - успокоил он хозяйку.

Уснул не сразу. Про Митьку думал да про хозяйку. Мать вспоминал. Представил, какие теперь снега дома выпали. Избы, наверно, до крыши завалило. От ихней избы к проруби глубокая тропинка. Мать ходит по ней с ведрами на коромысле. Когда она вносит вёдра в избу, по полу катятся волны морозного воздуха. Ребятишки бегут вылавливать из воды льдинки. А под порогом, наверно, ягнёнок или телёнок привязан. Ещё до свету мать железную печку топит, а как пригреет, ребятишки вскакивают и пекут на её боках картофельные пластинки.

За огородом, в согре, в мелком тальнике да осиннике заячьих троп полно. И кто-нибудь петли ставит, как Афонька, бывало, делал...

Мать писала, что на зиму мало-мало обеспечились: картошки хватит, сена запасли, дров - тоже, всем ребятишкам новые пимы скатали. Пусть Афонька не беспокоится.

И Афонька в письмах домой тоже просил не беспокоиться: всё нормально идёт. Правда, была загвоздка с обувью, но сейчас порядок.

А с обувью у Афоньки, действительно, просчёт вышел. Союзки на сапогах почему-то быстро сопрели, и подошвы отвалились. Пришлось купить на базаре парусиновые полуботинки самого большого размера. Лучшего по деньгам ничего не подвернулось. Обулся Афонька, оглядел себя в зеркале. Непривычно. Даже Митька засмеялся.

А наряжен был Афонька в японский трофейный френч, тоже на базаре купленный, фланелевые широкие галифе, в которых из дому приехал, да в эти парусиновые полуботинки. Пока примерял да присматривался - на занятия опоздал. А как раз химия была. Химичка среди учителей самая молодая и красивая. Заходите, говорит, заходите, Горяев. Обрадовался Афонька: не упрекнула за опоздание. Но как только ступил через порог, так молчавшие до сих пор полуботинки страшно заскрипели, закрякали, и весь класс на Афонькины ноги уставился. Провалиться бы! Красный, как варёный рак, на цыпочках добрался Афонька до своей парты и упёрся глазами в потолок. Никакая химия в голову не шла. Потом и на переменах не выходил из класса и домой последним ушёл.

Обувка эта и до сих пор крякает, но все уже привыкли, и сам Афонька привык. Пускай крякает, лишь бы зиму обмануть. Зато с тремя носками нога влазит, никакой мороз не страшен.

...А мороз постреливал на улице и в окнах. В избе становилось прохладнее. Все уже давно спали. Чуть за полночь уснул и Афонька...