Я двигаюсь, значит, существую

Еще в глубокой древности врачи и философы отмечали, что без физического движения нельзя быть здоровым. Древне­греческий философ Платон называл движение «целительной частью медицины», а Плутарх — «кладовой жизни». «Мышеч­ный голод» опасен для нашего организма так же, как недо­статок кислорода. Достаточно 36 дней провести в больнич­ной постели, и человек потеряет столько же костной ткани, сколько за 10 лет нормальной активной жизни. Ни одно ле­карство в мире не может заменить действие обыкновенного движения. Доказано и то, что только регулярная физическая разрядка может спасти современного человека от постоян­ного напряжения и хронического умственного переутомления.

И все же мы двигаемся все меньше и меньше. Подсчитано, что если в середине XIX века 96% всей производимой в мире энергии приходилось на мускульную силу человека и животных, то сейчас — только 1%. Виноваты ли в этом машины и технический прогресс? Только отчасти. Выбор всегда оста­ется за нами. И если твой девиз «Ни одного лишнего движе­ния!», то ты сам лишаешь себя естественного — а потому луч­шего — способа спастись от стресса. Положим, чтобы забыть о своих переживаниях, сейчас вряд ли кто-нибудь станет ко­лоть дрова во дворе или косить сено, как герои классических романов о любви. Но любое домашнее дело может стать та­кой палочкой-выручалочкой, которая «вытащит» тебя из бо­лота сомнений и тревог. Можно, например, по совету одной российской актрисы, заняться перестановкой мебели или ге­неральной уборкой. Неинтересно? Тогда оглядись: вне дома можно найти массу возможностей для применения своих сил. Достаточно только взглянуть на список спортивных секций и кружков в школе или просто дойти до ближайшего бассейна, теннисного корта или футбольного поля.

Это интересно

Шлиссельбургская крепость в XIX веке была одной из самых жестоких тюрем в Российской империи. За участие в запрещенной революционной организации «Народная воля» Н.А. Морозов провел в ней 25 лет. В тюрьме ему пришлось перенести туберкулез, цингу, ревматизм. Но он не просто выжил, а прожил до глу­бокой старости и умер в возрасте 93 лет. Лекарств Шлиссельбургский узник не признавал. Главным его спасением от ужасов заключения стала быстрая ходь­ба по камере.